В Постановлении № 23-П от 2 июня 2022 года КС РФ зацементировал подход к толкованию норм договорного и обязательственного права в качестве диспозитивных или императивных на основе телеологического, а не механического толкования.
Суд указал, что отсутствие в норме, определяющей права и обязанности сторон договора, прямого упоминания права сторон согласовать иное отнюдь не означает, что норма является императивной. Требуется телеологическое толкование, основанное на исключительности любого ограничения конституционного принципа свободы договора.
Ранее данный подход был отражён в Постановлении Пленума ВАС РФ о свободе договора и ее пределах № 16 от 14 марта 2014 года и поддержан в многочисленных определениях СКЭС ВС РФ в период с 2014 по 2022 годы. Этот же подход с акцентом на телеологическое толкование и опровержимую интерпретационную презумпцию диспозитивности (или даже ещё более радикальный подход, механически объявляющий все нормы обязательственного права диспозитивными за исключением прямо выраженных запретов) доминирует в континентально-европейской цивилистике. Но применение такого подхода в судах общей юрисдикции до сих пор было отнюдь не повсеместным. Местами встречались решения, основанные на механическом считывании императивности любой нормы, в которой прямо не указано на право согласовать в договоре иное.
И вот теперь Конституционный Суд РФ ставит в этом вопросе точку, признавая конституционным закрепленный ранее в практике ВАС РФ и СКЭС ВС РФ подход.
Речь в деле шла о возможности согласования в договоре найма права на внесудебный отказ наймодателя от договора краткосрочного коммерческого найма вместо соблюдения установленной в ст. 687 ГК РФ судебной процедуры расторжения. КС РФ ответил на этот вопрос положительно с некоторыми оговорками.
Цитата:
«В пунктах 2 и 3 постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 14 марта 2014 года № 16 «О свободе договора и ее пределах» разъяснено следующее. Норма, определяющая права и обязанности сторон договора, является императивной, если она содержит явно выраженный запрет на установление соглашением сторон условия договора, отличного от предусмотренного этой нормой правила. Например, в ней предусмотрено, что подобное соглашение ничтожно, запрещено или не допускается, либо указано на право сторон отступить от содержащегося в норме правила только в ту или иную сторону, либо такой запрет иным образом недвусмысленно выражен в тексте нормы. При отсутствии в норме, регулирующей права и обязанности по договору, явно выраженного запрета установить иное она является императивной, если исходя из целей законодательного регулирования это необходимо для защиты особо значимых охраняемых законом интересов (интересов слабой стороны договора, третьих лиц, публичных интересов и т.д.), недопущения грубого нарушения баланса интересов сторон либо императивность нормы вытекает из существа законодательного регулирования данного вида договора.
Без этих условий нельзя придать норме гражданского права императивный характер, поскольку это означает ограничение права на свободу договора, а для этого требуется принятие федерального закона, причем ограничение прав и свобод человека и гражданина допускается только в той мере, в какой оно необходимо в конституционно признанных целях (статья 55, часть 3, Конституции Российской Федерации). Такими целями являются защита слабой стороны в договоре, охрана моральных ценностей, защита публичных интересов и т.д. Диспозитивная норма не обязательно может быть признана судом таковой лишь при наличии в тексте закона указания на право сторон договора предусмотреть иное».
P.S.: Заодно КС РФ решил старую проблему толкования п.2 ст. 310 ГК РФ применительно к возможности согласования в договоре с C2C права на внесудебный отказ от договора. Суд сказал, что это возможно, как минимум, если речь идет об оговорке об отказе в ответ на нарушение